Но вот нежданное блеснуло чудо - Равноапостольный, Руси Святой Креститель, Владимир-Князь, как говорили всюду, Явился вновь в престольную Обитель.
Без мала тысяча годов прошло со времен, Когда Владимир созвал в древний Киев, Крестить в Днепре все сто племен, Чтоб поразить всех будущих Батыев. И вот опять пришел к родному люду. Хоть видеть Князя не было достойных, Зато на праздниках благопристойных, Все верили свершившемуся чуду.
В большой толпе сермяжного народа, Царевна слушает Святую Литургию. Во славу знаменательного года, В смущении придерживая панагию, Епископ произносит слово поученья О днях далеких Русского Крещенья. Монах в архиерейском облаченьи, Святитель скромный и на вид простой, Во Имя Божие и истины святой, Он пламенное начал обличенье: "Что вам сказать на этой вещей тризне? Истерлось как алтын и оскудело слово. Какой псалом пропеть о Матерее Отчизне, Как возродить любовь к деяниям былого? О, если бы из своей гробницы Наш русский богатырь, простой наш дед Илья Да поглядел бы из-под рукавицы, Чем стала есть Российская Земля, - Чтоб он сказал? Каким бы крикнул криком На весь народ поправший Божье дело? Кровавою слезой заплакал бы пред Ликом Творца и Спаса? А потом бы смело Свой поднял меч на нас как на врагов, Не смогших уберечь родимых очагов, На нас, кто презирать все старое умеет, А Правде Божьей в очи поглядеть не смеет. Покаемся: понятны ль нам стертые скрижали, Заветы предков, писанные русской кровью? Познаем ль мы все то, что предки наши знали, Согреем ли грядущее их кроткою любовью? И сможем ли припасть к земле родимой ухом И услыхать ушедших витязей простые голоса: Проникнемся ли вновь их богатырским духом, Чтобы творить победных жертв святые чудеса? О, нет! Не по плечу нам тяжкий меч Олега. Железный панцырь Игоря нам не под силу. Зато мы сами роем для Руси могилу, Зато мы рабствуем у нынешнего печенега. Когда-то сам Олег ошибся беспредельно: Из мертвой головы коня он принял смерти жало. Не тоже ли теперь с Святою Русью стало? Змея могильная ужалила ее смертельно. И уж не верится, что все, что было - было - Все тьмой кромешною лихая кривда скрыла. И мнится - чудится родная старина, Как сказка, радугой небесною озарена. Но это было, что Русью свергнуты Монголы, Монастыри построили столетние твердыни, И стали для нас святы вещие глаголы О князе-Солнышке, о Киевских Святынях. А там узор причудливый неведомых Славян. За тьмой веков сокрыт их быт, отваги полный. Когда-то был у них сказитель их Баян, Но быль о нем сокрыли время волны. Все стало сказкой: правда и преданья. У скал забвения все их дела разбиты, Но не прошли бесплодно их страданья: Они в сердцах наших на новые века сокрыты".
Царевна слушала, но не слыхала, Чем кончилась святительская речь - Ветров тысячелетних опахала Успели в сердце новые огни зажечь: "Мечи булатны, стрелы остры у варягов" - Это Садко Богатый снарядил струги И, под защитою Славянских стягов, Свершает по морям широкие круги. И ветры Севера вздувают домотканых, Цветистых парусов крутые груди. Как стаю лебедей в лазурной первозданной, Ведут флотилию Садковы люди. О, люди древние, богатыри ушедшей славы, Отважные борцы с природой дикой, Творцы могучей Северной Державы, Создатели Святой Руси Великой! О вас поют нам северные ветры, Сказания о вас хранят морские волны, Слова о Полку Игоря текут бессмертно, Как Русь обороняли наши воеводы. Как воду пил из Дона Игорь Славный, Зачерпывая струи шлемом медным. Как скорбно причитала Ярославна, И весть слала супругу с ветром всепобедным. О, ветер, ветер, многокрылый князь простора, Челны твои облачны летят по всему свету. Нет гонцов тебе равных и преграды нету. Скажи: не встречал ли ты богатыря Святогора? Куда уехал он на резвом, на Буланом? Когда покинул он Руси Святой пределы? Не пал ли он бок о бок с Ерусланом В бою за праведное Божье Дело? Отвечает ветер песней заунывной; Ропотом-укором и тоской призывной: "Во все концы света я вьюгами дую, Я тысячу лет о правде Божьей тоскую. Я белыми снегами землю русскую покрываю, Я сотни племен в одну семью собираю. Но чернь непокорная, шать бездомовая, Тормозит славное дело Христовое. И без креста эти люди по свету шатаются, А христианами тоже считаются. Не за то ли и дома, и по всему свету, Нет для них счастья и мира для них нету. Но бессчетны по всей земле их могилы: И вот я зову их и кричу во всю силу: Посмотри ты народ на землю предвосходную, На зарю предвосходную, Самому Богу угодную, На восход родной, на все Русское бытие-начало, Когда Русь была-быть и Святою стала. А и ты, Иван, Иван Миллионноголовый, Ведь когда-то ты был и силен, и толковый. Встань-ка ты, Иван, на обе твои ноги Да очисти к Родине своей дороги. Погляди на себя: какой ты за тысячу лет стал детина, Будь-ка ты богатырем, а не сиротиной. Да и пора тебе знать Родины своей былое, Чтобы лучше строить свое счастье золотое".
А после панихид и многолетий, Народ был позван к скромному столу - И как же памятны минуты эти, Когда средь нищих, за столом, в углу, Царевна слушала опять, забыв о хлебе, Как будто с ангелами пребывала в небе. Сказатель светский, поседев в науках, Отборным жемчугом пересыпал балладу: Он говорил про Русь как светлую Усладу И создал стройный гимн в словесных звуках:
"Неведома для нас судьба былых племен, Прапраотцов теперешней России И вечно взор ваш будет изумлен Перед загадкою языческой стихии. Но знаем мы - история нам в том порука: Ни сила воинов, ни светская наука, Ни величание бездушного кумира, Народам не дадут ни счастия, ни мира. В просторах Севера Славянские народы Влачили темное Перуново плененье И луч с востока не принес бы им свободы, Когда бы не пришло Христово озаренье. Христово озарение и яркий свет Креста Пришли на Русь из града Константина И, как по мановенью Божьего перста, Возникло царство Северного Исполина. И Ты, праматерь Русская, невеста из невест, Ты, женщина-сестра, прими благодаренье: Тобою к нам внесен из Византии Крест, Через тебя пришло Христово озаренье. Княгиня Ольга, Руси краеугольный камень, Тобой испытана апостольская мука, Тобой возжен святого Православья пламень, Тобой озарено языческое сердце внука. Владимир-Князь взял долгих тридцать лет На размышление и выбор правой Веры. Свободно выбрал он Христа Новый Завет. Свидетелем тому - Печерские Пещеры. Там сотни лет во тьме глубокой Мiру сиял неугасимый мира свет. Печерские подвижники и ныне многооко Взирают на небо из смуты наших лет. Мир мiрови принес Владимир свету. Мир мiрови и счастье всем народам, О, если бы мiр внял его завету, Он не пошел бы в рабство лже-свободам. Поймите правильно, потомки православных, Поймите и запомните на все века: Владимир нам принес в руках державных Тот виноград, что подала Спасителя рука: Свободу Веры, милость и смиренье, Любовь и подвиг, все дары труда. И было благостно Владимира горенье Избавить Русь от казней навсегда. И знают все пришельцы в Киев Стольный, Как над Днепром на много верст окрест В руках Владимира, на берегу раздольном, Сиял величественный древний Крест. Тот Крест сиял для всей Руси Великой, Он освещал века и поколенья, Пока по воле темной силы дикой Упал во прах людского оскуденья. И Прахом все пошло, повсюду мерзкий прах: Прах бытия, прах духа, прах свободы. Повсюду голод, казни, смерть и страх - Погибли без Креста Российские народы. И видит мир: Святая Русь распята. И кару тяжкую несут Владимировы дети. Когда же Русь с Голгофы будет снята? И где предел заслуженного лихолетья? О, никогда мы не увидим света, Ни мира, ни любви, ни скромного богатства, Пока когда-то, кто-то сильный, где-то, Не поведет нас вновь к Кресту, оплоту Братства. Но Братство создает Святая Вера. Мертва же Вера без любви священной. Последуем ли мы Владимира примеру, Чтоб засияла Русь опять по всей вселенной? Во всей вселенной не пройдут страданья, Пока Россия не сойдет с креста. Таков удел заслуженного испытанья. Таков Завет Распятого Христа! Но верим мы и вещим сердцем чуем: Уже близка, близка милость Господня, И всей душою с вами торжествуем: "Русь возрождается, вновь поднимается сегодня!" "Сегодня?" - спрашивали тихо люди. "Сегодня!" - выговаривал твердо каждый. И с облегченьем поднимались груди, А сердце жертвенною наполнялось жаждой. И, незаметно для всего застолья, Котомку тощую без слов взяла И в новый путь, в родимые раздолья, Царевна Русь, благословясь, ушла:
