ет, нет! И новый мир не благороден И не велик и вовсе не свободен!" Сказал себе раскаявшийся лжец, Хранивший входы в сказочный дворец.
"Как сам Кащей, все серо и безлико!.. А, впрочем, разберись теперь, поди-ка!" И - не успел старик продлить своих речей, Как перед ним явился сам Кащей... Как он за этот век переменился! Должно быть, кровию веков напился... Но как он влез через стальной затвор? Неужто и Кащей проник как вор? И как кошмар, как злое наважденье, Пред стражем было страшное виденье: Ни зверь, ни рыба и не человек - Подобного он не видал в свой долгий век: Тупой и низкий, весь в морщинах лоб, На первый взгляд - безликий остолоп... Глаза зеленые - сквозные дыры, И рот в крови, как у вампира, Но в складках рта стальная власть бульдога, На черепе растительность убога... А челюсти как западня глухая, Все хлопает, клыками громыхая... Уши движутся, как ставни на шалнерах, Но чванство европейское в манерах... Как сбруя, золото на лапе каждой... Напитан ядом мировой паук, Ревнителей тайных лож и "меценатов" наук, Всех благ и сил земных завоеватель, А потому всех ценностей держатель, Почетный лжец и благодетель щедрый И вор невинных душ жестокосердный... Короче говоря - преображенный Змей, Кащей бессмертный, вечный лиходей...
"Мне кажется, - сказал он политично, - (Он знал и наш язык вполне прилично) Все наше царство, знаете, в большой беде, А мы всегда готовы помогать в нужде..." Старик прервал его: "Кто это "МЫ"? Строители всечеловеческой тюрьмы?.. "Ну, для чего нам ссориться, друг милый? - Прошавкал странный гость. - Ведь наши силы Могли бы, говоря вполне негласно, Вы понимаете: монархия теперь, Хотя бы и волшебная - не в моде... Войдите в наш союз иль нечто в этом роде... Извольте знать: мы миром управляем, Когда на бирже судьбами играем - И знаем, как судьба всех царств плачевна... Так вот-с... Я думал бы, что и Царевна Из замка возвышающих обманов, Могла бы выйти в свет... И без сомненья Я мог бы ей помочь в одно мгновенье Стать, скажем, первою звездой "экрана" Или женой всемирного борца... У ней ведь нет ни матери и ни отца... Я сам пещись о ней, поверьте, стану..." "Все ваше красноречье бесполезно!" Прервал его Царевны страж. Но выходец из ада, кланяясь любезно, Как дух болотный, как мираж, Все дерзостнее придвигался к трону, "Свободы совести Царевны я не трону, Но, право, мне, как истинному другу, Хотелось оказать ей лишь услугу!.."
В тот час, одна, на высоте чертога, Царевна в даль лесов смотрела строго И слушала, как посланный с орлом сигнал Под знамя подвига героев призывал. Но вот в покой ее благоуханный Проник какой-то смрад и шорох странный... Она поспешно в тронный зал спустилась И, потрясенная, остановилась. А чудище, ощеряясь беззаботно, Протягивает лапу к ней бесчинно И молит громко и развязно: "Я к вам пришел совсем не беспричинно!.. - он звякнул челюстями прекурьезно. - Нам надо все решить, пока не поздно: Я должен вас, сударыня, предупредить, Чтоб вы никак не ввязывались, право, В затеи бесталанного Всеслава, - Вам это может очень повредить... Нам все уже доподлинно известно, Что и Царевича они изобрели, И призывают ратников со всей земли... Вам это не идет... Вы так прелестны! Я без ума от ваших девственных манер: На вас поженится любой миллионер! Оставьте ваши царские палаты... Притом они совсем не так богаты... Теперь какой-нибудь торговец пивом Владеет замком более красивым..." И тут Кащей всей лапою тяжелой Уже коснулся дивного престола... И даже страж вздрогнул, ворча с досады: "Какие могут быть на свете гады!" Царевна же, не повышая тона, Протяжно возгласила; - "Прочь от трона!" Как взмах крыла - сложились три перста И пламя Животворного Креста С победным ликованьем запылало, Сразив протянутое Змеем жало... И, вместо воплощенья адской мысли, Лишь клочья пепла в воздухе повисли... Но зло и поражение ликует: Царевна глубоко потрясена И никогда не успокоится она, Что Змей-Кащей на свете существует...
