ЯНКИ ПОНЕВОЛЕ

 

"Алтайскую деревню" создал за океаном один из самых выдающихся писателей Сибири

Павел Дымов

Его "Алтайская Русь" успех имела небывалый. Рассказывают, накануне Первой мировой войны лекцию эту (а есть еще одноименный очерк) приходили слушать даже архиереи и генералы. А Федор Шаляпин позднее, прочтя первую часть "Чураевых", воскликнул: "Горжусь, что я русский,и сожалею, что не сибиряк".

Имя алтайского писателя Георгия Гребенщикова давно уже попало за границей в авторитетнейшие справочники вроде "Кто есть кто" и "Мировые знаменитости". Однако в его собственном Отечестве оно по-прежнему отсутствует в энциклопедиях.

Во многих странах присуждали Гребенщикову литературные премии, переводили его книги, провозглашая автора почетным доктором престижных университетов и членом национальных Академий наук и искусств. Только из опубликованного за полвека его писательской деятельности можно составить собрание десятка в три томов. Но среди книг Георгия Гребенщикова проще найти издания на эсперанто, нежели выпущенные в сегодняшней, а тем более в советской России.

С последней, впрочем, ясно: к стопам ее он никогда не припадал. Хотя происхождением своим был ей не чужд - отец его, горнорабочий из крестьян, сыну не дал даже закончить сельское начальное училище. Правда, когда в 1907 г. 25-летний Георгий приехал ненадолго в Петербург, у него в прошлом уже был подъем по социальной лестнице (от мойщика посуды на заводе до управляющего золотыми приисками). Но позади была еще и смерть детей, разрыв со службой, поездка за границу и даже первый сборник стихов и прозы. (О нем он, правда, впредь предпочитал не вспоминать.)

До северной столицы Гребенщиков добрался, истратившись почти вчистую (в кармане оставалось 27 копеек). Поправить положение он собирался свежесочиненной пьесой "Сын народа", которую пришлось, однако, везти обратно в Сибирь. На возвращение кое-как удалось заработать журналистским трудом.

Правда, прошло всего полгода, и там, по другую сторону Урала, пьесу эту (наивную и назидательную) о "бессмысленности городской жизни" начал ставить театр за театром. Успех ее молодой автор истолковал столь же прямолинейно: арендовал земельный участок и, сколотив сельхозартель из себе подобных, попробовал жить "в народном духе".

Когда коммуна вскоре развалилась, неугомонный Гребенщиков открыл газету, которую сам же и редактировал. Каким-то чудом она просуществовала полгода, потом терпение у властей лопнуло. Издание не только прихлопнули за "вредное направление", но еще и оштрафовали. Платить было нечем, пришлось посидеть под арестом.

Отваживать Гребенщикова от писательства уже было поздно. В Барнауле он устраивается в газету "Жизнь Алтая".

С тех пор и до конца своих дней Гребенщиков был удивительно преданным поклонником Алтая, его исследователем и пропагандистом, связав с ним практически все творчество. Когда в 1914 г. его (опять-таки за журналистскую деятельность) приговорили к 5 месяцам "отсидки", до нее так и не дошло: Гребенщиков постоянно забирался в столь глухие места, что у полиции туда не доходили руки.

В начале 1916 г. он отправляется на фронт в качестве начальника санитарной команды и военного корреспондента "Русских ведомостей". К тому времени писатель закончил роман "Братья", который стал первой частью многотомной эпопеи "Чураевы" (главные герои - алтайские крестьяне-старообрядцы). В действующей армии Гребенщикова застала и Февральская революция, и Октябрьская (воспринятая им, говорят, как личное оскорбление). Он продолжал нести фронтовую "вахту", по сути, до самого закрытия "Русских ведомостей" весной 1918 г., будучи уверен, что развал армии погубит страну.

В Гражданской войне Гребенщиков участвовать не стал, но жил в Крыму и в сентябре 1920 г. вместе с врангелевцами оказался в Турции. Спустя год ему удалось перебраться во Францию, где вскоре он и дождался славы, сопутствовавшей выходу "Чураевых".

Успех "Чураевых" дал писателю возможность уехать в 1924 г. в Америку. Там, на берегу реки Помпераг, что в штате Коннектикут, Гребенщиков купил большой земельный участок и устроил на нем русское поселение. Предыдущим хозяином этого владения был сын Льва Толстого, поэтому "деревеньку" сначала хотели назвать Ясной Поляной. Однако потом Гребенщиков придумал для нее другое имя - Чураевка, под которым она существует до сих пор.

В Чураевке выросло 27 домов, где жили сплошь русские эмигранты. Сюда нередко наведывались Сергей Рахманинов, Михаил Фокин, Михаил Чехов, Николай Рерих, Игорь Сикорский. Здесь устраивали концерты и лекции, ставили спектакли. Построили (по проекту Рериха) и часовню во имя Сергия Радонежского, которую Гребенщиков называл еще и протестом против разрушения в Москве собора Христа Спасителя.

К тому же к концу 20-х Гребенщиков по сути стал одним из признанных духовных лидеров российской эмиграции. В своем коннектикутском селении он открыл типографию и создал книжное издательство "Алатас". В его выходных данных, кроме Чураевки и Нью-Йорка, значились Париж, Рига, Харбин. Под маркой "Алатаса" появлялись и очередные части эпопеи, включая седьмую, но "Чураевы" остались незаконченными: писатель планировал сделать роман 12-томным.

После Второй мировой войны он, например, выступая перед сенатской комиссией в Вашингтоне, доказывал, что русских нельзя отождествлять с коммунистическим строем в России. Притом Гребенщиков состоял в переписке с Коненковым, Шишковым, Симоновым, не раз пытался напечататься на родине.

Последние годы (он умер в первые дни 1964-го) Гребенщиков прожил с женой во Флориде, где он преподавал изящную словесность, благо, английским "певец Алтая" владел весьма неплохо, даже писал на нем стихи. Американцы, кстати, по-своему не оставили его в забвении: дом Георгия Гребенщикова у них причислен к памятникам. В 90-е гг. часть громадного (и к тому же ныне весьма разрозненного) архива писателя удалось при посредничестве нью-йоркского музея Н.К.Рериха переправить в Сибирь. Материалами этими теперь располагает в Барнауле Музей истории литературы, искусства и культуры Алтая.

Hosted by uCoz