Г. Гребенщиков
В Убинских порогах
Река Уба - дочь юго-западного Алтая. Ее рождают белки Коргонский, Коксинский и Ивановский и посылают в Иртыш.
ы теперь находимся в среднем ее течении, верстах в 200 от устья.
Прохладным и румяным июньским утром вместе с Дементием Федоровичем с его заимки мы тронулись к верхним Убинским порогам. От самой заимки пришлось вползать на крутой и довольно опасный бом, по убинскому - притор, идя по которому лошади часто оступались, рискуя свалиться в пропасть. Затем извилистой долиной речки Каргужихи, мимо хлебных посевов, лугов и тополевых рощ, мы версты через три достигли заимки Александра Ивановича Троеглазова, от которой уже доносился до нас сдержанный говор Убы.
Долина ее идет здесь с севера-востока на запад неровным, тенистым и высоким горным коридором и теряется внизу у подножья горы Порожной, кажущейся отсюда совсем неприступной и пятнисто-бурой, будто преградившей путь речке. Повернув вниз, то есть влево, мы вскоре увидели самую Убу, светло-голубую, кристально-чистую, с красиво выложенным из разноцветных и отшлифованных галек руслом. Сравнительно неширокая, она идет здесь быстро, перескакивая через точеные валуны и жмется к крутому, покрытому густым лесом, левому берегу, по которому извилистой и каменистой тропой мы и поехали. Лошади, тяжело дыша, останавливались, оглядывались, но, понукаемые, прыгали по каменным ступеням, извивались на крутых спусках и то и дело из-под копыт их срывались вниз камни. Но вот тропинка нырнула в воду. Мы остановились и увидели, как внизу, на середине, Уба зловеще встряхивала белыми гривами.
- Ну, голова у те не закружится? - спрашивает Дементий Федорович и, не дожидаясь ответа, въезжает в голубые волны.
Здесь Уба, перед страшными воротами порогов, как бы задумалась и, разлившись широко по руслу, бежит не торопясь. Голова, действительно закружилась, едва мы отъехали от берега несколько сажен. Сначала было не выше колена, но вот, чем дальше, тем глубже и, казавшаяся с берега спокойной, водная гладь быстро стремится здесь упругой толпой дружных волн, спруживая лошадей и враждебно толкая их вниз, чтобы разбить там о первые зубья порога. Лошади прядут ушами, фыркают и, осторожно выбирая место между крупных галек, идут медленно, напирая всем крупом навстречу воде. Но вода шумит и уже захлестывает на спину лошадей, заливается в сапоги, а за лошадьми образует пенистые, шумные гребни, которые лениво расчесывают черные хвосты лошадей.
Выехали.
На ровном берегу прилепились хлебные посевы, а выше, на крутом склоне - заимка и, тотчас же за нею, - грандиозные горные гряды. Вскоре мы въезжаем в лес и, поднявшись на крутой карниз горы, видим, как русло Убы, все более суживаясь, повертывает вправо, в узкое, страшно крутое и высокое ущелье. Здесь же внизу показались и, так называемые Зубья Порога, как раз у начала Порожной сопки, которая, обратив свой каменный профиль на восток, дает место кривому каменному коридору Убы, который и отделяет ее от противоположной длинной цепи гор, продолжением которой, по-видимому, когда-то была и сама гора Порожная. Вот белые гребни воды все чаще и чаще, и Уба становится совсем узкой и темно-зеленой. Перепрыгивая через огромные отточенные скалы, ревет она, как сто рассерженных медведей. Итак, в продолжение почти семи верст, так как верхний Убинский порог опоясывает всю Порожную гору на расстоянии, по крайней мере, четыре пятых ее окружности. Вот Уба повертывает все правее, почти на восток, лавируя по своей каменной улице, а беспрерывный кориум из много аршинных валунов сопровождает ее с обеих сторон белыми кривыми барьерами.
Останавливаемся.
Я сажусь на огромный, покрытый бурым мхом, камень, на котором в виде табуретки, лежит тоже обомшелая каменная тумбочка, и смотрю вниз, где по беспорядочно наваленным белым кругам (валунам) с оглушительным ревом и головокружительной быстротой несется Уба, замкнутая здесь в русло не шире 10-12 сажен. По зеленой темноте течения и по зыбким волнам я заключаю о ее страшной глубине. Падая с камня на камень, тяжелые изломанные волны грозно потрясают своими белыми гривами и, гудя, грузно качаются в своей каменной перине. А за Убой, которую я перебрасываю камнем, отвесной стеной лезет к самому небу пятнисто-серый, нахмуренный утес горы Порожной, вершина которой увенчана совершенно острыми и почти безжизненными, воткнувшимися в синеву неба, конусами, лишь слегка опушенными чахлым лесом.
Немножко ниже конусов по карнизу горы ползут облака и кажутся пышными движущимися сугробами снега, а сзади меня, огромным многоверстным амфитеатром, лежит глубокая горная впадина, вся укутанная в леса и вся изрезанная мелкими певуче-кристальными, спешащими в Убу, ручьями.
Но вот Уба начинает поворачивать влево. Сначала отлого, а потом все круче и круче, пока через версту или полторы не пошла назад. И как раз здесь, справа, к ней прибежала Белая Уба, и широкой говорливо-сверкающей пеленою влилась в главную Убу и бешено закачалась вместе с нею в зыбком пятнисто-зеленом танце. Главная Уба, как бы желая увильнуть от Белой Убы, еще круче взяла влево и пошла на юг, а затем - на юго-восток и только, миновав гору Порожную, снова повернула на запад.
Переехав вброд Белую Убу, мы должны были здесь оставить своих лошадей и дальше отправиться пешком, так как горные стены совсем придвинулись к руслу Убы. Шли мы по сплошному кориуму, прыгая с глыбы на глыбу, каждую минуту подвергая себя опасности. Местами Уба бурлит у самых ног, между тех самых глыб, которые мы перепрыгиваем, и тогда мы, при помощи рук, карабкаемся на обрывы, откуда бурлящая Уба зелеными водами и белыми гривами зовет нас к себе и кружит голову.
Наконец мы достигли Каменных Ворот, где вся Уба сжалась в борозду, не шире семи сажен, и то и дело скачет отлогими трехаршинными водопадами и бушует так оглушительно, что мы совершенно не слышим друг друга.
Через двести сажен приблизительно, мы добрались до, так называемых, Гладких Плит. Это огромная сплошная каменная катушка, ушедшая вглубь реки и вширь берега на десятки сажен, причем, Уба зыбкими зелеными волнами зализывает почти невысыхающие плиты. А, приблизительно, через версту такого же неудобного пути мы доходим до, так называемых, Каменных Ступ. Это в различные, выточенные в каменных плитах углубления, в виде сосудов, ваз, блюд, ванн, котлов и чанов. Причудливые формы огромных, от двух-трех аршин глубиною и до одного-двух аршин в поперечнике, каменные чаши эти заставляют удивлять той настойчивостью воды, благодаря которой исполнена эта многотрудная токарная работа, тем более что она продолжается ежегодно сравнительно небольшой период времени, то есть лишь в весеннее половодье. Происходит это так: когда поднимается вода, сила течения и движение ее достигают такой страшной энергии, что приходят в движение все большие и маленькие камни и если им, благодаря малейшему углублению, нет выхода, то они беспрестанно танцуют и кружат на одном месте и чем больше их накопляется, тем успешнее идет работа вглубь и вширь, а в результате, с течение многих веков, получились и вот эти каменные ступы.
Ниже, саженях в ста, мы встретили так называемую Каменную Поветь. Это ряд гранитных наслоений, с постепенно отваливающимися отверстиями, в виде пещер. По крайней мере, поветь, в которой укрылись мы, была не меньше шести квадратных сажен. Верхний слой плит, опершись на восемь слоев таких же плит, повис над указанным пространством на высоте почти двух аршин и дает возможность любоваться отсюда на глубокое русло Убы, в которую, впрочем, при малейшей неосторожности можно легко отсюда полететь.
Здесь коридор Убинского русла почти прямой, и версты через две Уба принимает все более спокойное течение, расширяясь, дает возможность отправлять по ней плоты и лодки.
Через этот же порог лес сплавляют не сплоченным, отправляемый большими партиями и собирая его лишь внизу, на лодках. Иногда в пороге лес, застряв одной лесиной в валунах, нагромождается по несколько сот в одной куче и, запрудив, ломается или выбрасывается силою воды или нагромождается в еще большем количестве. И тогда, самые смелые из сплавщиков, раздеваясь, бросаются по зыбким и стремительным волнам вплавь к этим грудам и каждую минуту, рискуя жизнью, разворачивают лес. На берегах в это время с длинными жердями стоят другие сплавщики, протянув концы жердей на середину реки. Это на тот случай, если кого-либо из находящихся на лесу, помчит вниз. Такие смельчаки всегда получают двойную плату и почти всегда из своих предприятий выходят благополучно. Хотя быть убитым в Убинских порогах не считается особенной редкостью, так как сплошные водопады, не ожидая пока человек поплывет, ударяют его о подводную глыбу и выбрасывают уже изуродованным и мертвым. Такие случаи стали чаще наблюдаться с тех пор, как Убинские пороги частью взорвали динамитом, так как прежние гладкие глыбы были менее опасны, чем взорванные с острыми углами.
Поздно вечером вернулись мы на заимку Дементия Федотыча. И долго в ушах наших стоял шум: это гремела Уба, проложившая путь через свои гранитные препятствия, чтобы миновать их, выбраться на свободу туда, в лоно Иртыша, затем Оби, а затем, устремиться и в океанские просторы.
