Г.Д.Гребенщиков

Тюдрала

Из серии очерков "В уголках Алтая"

I

юдрала находится на левом берегу Чарыша и тянется вдоль небольшой горной речки приблизительно на версту. Она расположена в довольно узкой долине, почти замкнутой со всех сторон. С южной стороны возвышается горный хребет, местами поднимающийся до 1500 сажен над уровнем моря (долина же поднята над уровнем моря до 800 метров), достигая снеговой линии - белков. Склоны этого хребта довольно крутые, но, будучи покрыты густым лесом, состоящим главным образом из лиственницы и кедра, кажутся издали пологими. Почти прямо против селения хребет рассекается узенькой долиной, в углублении которой течет горный поток Кедровка, впадающая в Чарыш^*.

С северной стороны, за правым берегом Чарыша, отступая от него приблизительно 1/2--1 версту, также тянутся горы, рассекаемые в трех верстах живописными долинами идущими перпендикулярно Чарышу. Горы почти лишены леса. Местами они представляют обнаженные скалы, выступы, совершенно лишенные какой бы то ни было растительности. Все это придает им, даже в летнее время, какой-то неприветливый, безжизненный вид.

Тут же, с восточной стороны, находится калмыцкая сопка, когда-то служившая убежищем последнему калмыцкому князю (ойроту).

С восточной стороны Тюдралинская долина замыкается невысокою гривкою, постепенно понижающейся к северу, а затем снова повышается. Гривка эта - продолжение южного хребта; в самом низком месте она прорыта Чарышом. Что касается восточной стороны долины, то и она почти замкнута довольно высокой гривой, являющейся одним из разветвлений южного же хребта.

^{* Часть сведений, касающихся истории Тюдралы, заимствована мною из труда Швецова (Горный Алтай, том 1, часть 1). Главным же источником были рассказы тюдралинского старожила Николая Басаргина.
Примечание автора
II
снована Тюдрала давно, приблизительно около 1855 года. В том году на месте нынешней Тюдралы поселился киргиз Сул-Сиринской волости Семипалатинского уезда Сытыбай Джалды, принявшим крещение с именем Афанасия.
По его просьбе, там, где ныне стоит церковь, миссией был поставлен большой деревянный крест.
Через два года принял крещение сын Афанасия и назван был Федором. Спустя некоторое время сюда, к Афанасию и Федору, стали переселяться алтайцы, принявшие православие, так что около 1858 года понадобился даже молитвенный дом, который инородцами-христианами был сооружен на свои средства. Вскоре к алтайцам стали переселяться и киргизы - земляки Афанасия. Так образовалось селение, которое потом было названо Кердалой (от находившегося близ молитвенного дома громадного кедра), переделанное потом инородцами в Тюдралу (некоторые русские в Тюдрале говорят вместо "кюдрачи" - "тюдрачи", произнося слог "кю", как "тю").
О том, как относились к своей новой религии алтайцы и киргизы, сведения нам дает миссионер Филарет Синьковский. (Записки алтайского миссионера Ф. Синьковского, М., 1883. Стр. 61. Прим. Автора). Вот, что читаем мы в его записках: "Алтайцы здесь, как и на Кане, более или менее посещают богослужение, внимательны к слушанью слова Божия и послушны, чего нельзя сказать о киргизах". Вполне понятным станет то, почему киргизы оказались плохими христианами, если обратить внимание на те побуждения, которые заставляли последователей Магомета принимать православие. Побуждения эти были очень некрасивого свойства. Вот что удалось мне узнать о киргизах от старожила-тюдрлинца Николая Басаргина. Почти все киргизы, пришедшие в Тюдралу, были беглецами, главным образом, из Семипалатинской области, где жили они обычно не в ладах с администрации края вследствие своей воровской натуры. В конце концов, какое-нибудь из ряда вон выходящее воровство гнало такого киргиза в Тюдралу. Тут отцы-миссионеры, не справляясь о нем ни у кого, не спрашивая даже паспорта, принимали его в лоно православной церкви. Принимая крещение в Тюдрале, киргиз сразу убивал двух зайцев: избавлялся от кары за совершенное преступление и освобождался от уплаты податей, так как тюдралинские киргизы в то время никуда не были приписаны. В первое время такой киргиз вел себя в Тюдрале довольно прилично. Но потом воровская натура сказывалась - новокрещенный принимался за прежнее ремесло, то есть, начинал воровать. Курьезнее всего было то, что обыкновенно являлся к священнику с просьбой простить его. Прощенье, конечно, он получал, так как исповедь кончается отпущением грехов, но получал и наставление, что воровать нельзя. Однако дикий сын степей на поучения обычно не обращал ровно никакого внимания.
Киргизы, наконец, до того обнаглели, что стали смотреть на калмыков, как на дойную корову. Например, брали страшные проценты (за 1р. Брали 10р.), обирая должников до последней нитки. Бывали и такие случаи: едет, например, по Тюдрале какой-нибудь калмык, вдруг выбегает киргиз, останавливает бедного алтайца и начинает требовать с последнего, якобы за прежний долг, лошадь, хотя этого калмыка он никогда раньше не видывал. В конце концов, алтайцы перестали даже заезжать в селение, проторив себе тропу в стороне. Тропа эта и до сих пор цела.
Обижали алтайцев, крещеных и некрещеных, впрочем, не одни киргизы: много взяли греха на свою душу и русские. Когда русские люди появились в Тюдрале, определенных данных нет. Известно только, что в 1878 году в селении их насчитывалось 25 душ. Вот какие сведения находим об этих русских в "Записках" Федора Синьковского:

"Имея весьма небольшое количество удобной земли, тюдралинские инородцы (их всего было 230 душ) естественно тяготятся присутствием и одной русской семьи, а в Тюдрале их не одна. Все усилия выселить их из Тюдралы не только оказались напрасными, но и привели тюдралинцев к горькому убеждению, что всякий, кому дорога жизнь, не должен пользоваться даже и теми мерами к выселению самовольно поселившихся, которые предлагает местная полиция. Следующее докажет сие. Неоднократные и, конечно, "строжайшие" предписания полицейской власти о "немедленном" выселении из Тюдралы русских не имели никакого влияния на последних. Тогда тюдралинцы, вняв совету полицейских чинов разламывать избы русских, прибегли к этому средству.

Разобравши крыши у одной и у другой избы, тюдралинцы подошли к третьей, но хозяин, отворив дверь и, показав дуло ружья, сказал: "Кто осмелится сюда войти, тот уже отсюда не выйдет". Смельчаком неожиданно явился алтаец. Но лишь только ступил он на верхнюю ступеньку крыльца, как раздался выстрел, и несчастный покатился по ступенькам крыльца.

Об этом факте я слышал и от Николая Басаргина, который, между прочим, рассказал мне еще о следующем происшествии, также записанном у Ф. Синьковского.
Сказав о бедности алтайцев вообще, Ф. Синьковский говорит далее, что бедность эта

"обусловливается еще теми крайне непомерными процентами за забираемый в долг у русских купцов товар, которые и делают инородцев неоплатными должниками, превращая единицы рублей долгу, при неуплате в первый срок, в десятки. А так как десятки эти не могут быть уплачены должниками в один раз, то остаток, благодаря быстрому росту процентов, достигает первичной цифры долга".

В виде примера он приводит такой случай:

"Один старик, семнадцать лет тому назад, имел несчастье занять у одного купца однолетнего теленка, возраст которого здесь определяется: "торбок", с условием: через год отдать купцу корову. Прошел год и другой, но должник не отдает долга. На третий год ведет старик своему кредитору корову, но тот, получив ее, объявляет, что, так как с каждым годом животные плодятся, то в течение трех лет с него следует получить, кроме взятой, еще одну корову и два теленка. От такого долга старик отказался. Но через три года купец заявляет должнику, что он подаст жалобу в земский суд, которого, как говорит Ф. Синьковский, алтайцы весьма страшатся. Алтаец, боясь судебной волокиты, согласился тогда на условие кредитора, хотя они были для него тяжелы. Он обязывался отдавать в счет долга каждый год купцу по одной скотине".

III
1878 году Тюдрала, и еще 26 пунктов в пределах этого района, была определена для заселения переселенцами. К ней были причислены 20 душ мужского пола крестьян-переселенцев.
Хотя с того времени поселок должен был считаться закрытым для переселенцев, тем не менее, приток их из года в год увеличивался. Так в 1897 году в Тюдрале оказалось 142 наличных хозяйств в составе 662 душ обоего пола, имевших 186 жилых построек, в том числе 96 юрт.
Отсюда видно, как алтайцы были сильно оттеснены в земельном отношении. К довершению их бед, причисленные к селению переселенцы, стали считать себя, как замечает Швецов, исключительными хозяевами поселка, совершенно игнорируя ново крещеных инородцев.
Между тем, алтайцы и киргизы также считали себя хозяевами селения и, конечно, с большим правом. На этой почве между русскими и инородцами довольно часто возникали споры и ссоры.
Так продолжалось до 1906 года.
IV
1906 году Тюдрала, сформировавшись в административном отношении, была причислена к Бащелакскому волостному правлению, и все, не причисленные русские крестьяне, оставшиеся к этому году в Тюдрале (часть их в 1904-1905 годах разъехались), были причислены и получили земельные наделы.
В этом же году из Барнаула прибыл землемер, который нанес на план довольно большой участок земли, под названием Тюдралинской дачи. Земля нарезалась согласно желанию крестьян и алтайцев (по 15 десятин на душу). Выборные, от тех и других, все время сопровождали землемера и указывали границы потребного им участка. Однако, когда выборные от крестьян и алтайцев, по окончании межевания, должны были ехать в волость, чтобы "закрепить", как выразился Н. Басаргин, нарезанную землю, калмыки, побуждаемые будто бы миссионером, отказались от принятия земли, говоря, что вся земля Алтайская принадлежит им и что они не желают иметь крестьян в своем обществе.

После этого заявления все калмыки внезапно перекочевали на правый берег Чарыша, где они живут и до сих пор. В том же 1906 году убрались из Тюдралы и киргизы, не желая платить податей и крестьянствовать.
В 1908 году приезжал другой землемер, г. И., с целью убедить калмыков отказаться от своей затеи и принять землю вместе с русскими. Калмыки и ему дали отрицательный ответ, ссылаясь на свои земельные права, дарованные им Императрицей Екатериной II. Как не убеждал калмыков г. И., те остались при своем мнении. Тогда с них была взята подписка в том, что они не желают принять землю вместе с русскими. Совершив этот акт г. И уехал.
Теперь калмыки "спохватились", да поздно. Земли у них, как и предсказывал землемер, почти нет. Подавали они прошение губернатору и архиерею, выражая свое согласие на принятие земли с тюдралинцами-крестьянами, но только все без успеха.
В настоящее время в Тюдрале числится 52 двора с 250 жителями. Инородцев в самом селении, кроме киргиза-ямщика Тимерея с семьей, совершенно нет.
V
становлюсь несколько на достопримечательностях Тюдралы. К ним относятся две пещеры, находящиеся недалеко от селения. Судьба их тесно связана с нашествием дунган на Алтай, о которых старики рассказывают следующее.
Лет 120 тому назад, когда весь Алтай находился в руках калмыков, ойрот, то есть князь, вступил в брак с дочерью одного китайского князька. Вскоре, однако, он почему-то разошелся с женой, зарезал ее и труп отправил к ее отцу. Тот призвал на помощь дунган и двинулся к Алтаю. Спасаясь от врагов, ойрот спрятал все ценное (золото, серебро) в пещеру, а сам с отрядом калмыков взобрался на сопку, находящуюся по ту сторону Чарыша, как раз против теперешней Тюдралы. Дунгане окружили сопку, намереваясь взять, засевших на ней, приступом. Но сопка была неприступна, ибо со всех сторон, за исключением одного места, тщательно укрепленного, она представляла собою отвес.
Тогда дунгане решили взять калмыков измором. И действительно, через три-четыре недели ойрот уже был в их руках^*. Участь его была печальна: он был живым заложен в каменный столб где-то у реки Катуни. В знак своей победы дунгане выбили на двух скалах различные изображения. Скалы эти целы и до сих пор. Они находятся на запад от селения, почти у самой поскотины, одна - шагах в 25 от Чарыша, а другая - в 3-4. На одной скале изображения от времени почти совсем стерлись, и я их нашел совершенно случайно. Скалу эту легко найти потому, что около нее тут же проходит дорога, в этом месте до того суживающаяся, что двум встречным телегам, наверное, не разъехаться. Другая скала находится от первой шагах в 40-50 на запад. Она имеет форму почти треугольника, стороны которого равны - одна 230 см., а другая - 180 см. изображения на этой скале довольно отчетливы; большинство их представляют фигуры каких-то животных с длинными рогами, по-видимому маралов. Особенно замечательно одно изображение с левой стороны (если стоять лицом к скале). Оно состоит из четырех фигур и представляет, вероятно, охоту на марала. Фигуры эти следующие: человек, что-то держащий в руках, перед ним, в отдалении, - животное с длинными рогами, пригнутыми к спине (должно быть марал); а пониже - две собаки, стоящие мордами к этому животному. Всего изображений - отчетливых и неотчетливых - я насчитал 20.

Пещеры с калмыцким добром находятся на востоке от Тюдралы и одна из них - почти у самой поскотины на расстоянии приблизительно версты от Чарыша к югу.
Другая пещера отстоит от первой версты 2- 2 1/2 (на восток). Точное местонахождение ее мне неизвестно.
Вот, что мне удалось узнать о первой пещере. Собственно, это не одна, а целый ряд пещер, находящихся одна над другой. Все они соединены между собой ходами, которые калмыками были завалены по приказу ойрота. В настоящее время ходы эти прочищены здешним кладоискателем, стариком Казанцевым. Вот что, по словам самого Казанцева, толкнуло его на мысль начать свои поиски клада в этой пещере.
Пьяные калмыки раз как-то проболтались, что их предками, при нашествии китайцев, в одной из пещер спрятано много драгоценностей. Указали они приблизительно и место, где она находится. Услыхав про это, Казанцев с двумя компаньонами начал искать пещеру, "которая, то давала себя найти, то нет". Поиски вскоре увенчались успехом: вход в пещеру был найден, и началась работа.
Но тут судьба столкнула Казанцева с ворожеем Яковов Мельниковым. На просьбу Казанцева: посодействовать ему в отыскании клада, Мельников, после ворожбы при помощи зеркала, будто бы ответил так:

"Сокровища находятся в четвертом этаже, проникнуть в который сверху очень трудно, почти невозможно. Лучше начать работу снизу, с ключа (то есть от русла Бичея), от которого есть довольно большой ход".

Однако Казанцев, который проник уже во второй этаж, решил настоять на своем, то есть идти сверху, и достиг, было, третьего этажа. Но чудесное явление заставило его самого и его товарищей отказаться от своего первоначального намерения. А случилось вот что.
Однажды, после усиленных поисков хода в четвертый этаж, Казанцев с товарищами присел отдохнуть тут же в третьем этаже. Вдруг стена пещеры стала подниматься, и их глазам представилась комната, по середине которой стояло точило. Камень точила неожиданно, без всякой видимой причины, завертелся и, чем дальше, тем все быстрее. Заинтересованный этим один из товарищей Казанцева хотел было встать, чтобы пойти и посмотреть на такое чудо вблизи, но его не пустили. Тогда кто-то бросил туда камень, который - слышали все трое - ударился где-то далеко внизу. Как неожиданно поднялась стена, так неожиданно и опустилась. Когда о происшествии рассказали ворожею, последний заметил: "Хорошо сделали, что не пустили товарища. Наверняка бы погиб". Ворожей еще раз посоветовал оставить "затею" и начать разработку хода от р. Бичея. На этот раз Казанцев внял совету Мельникова, который даже указал и место, где начинается ход.
Вход в пещеру был завален громадным камнем снаружи, а внутри глиной, песком и щебнем. С большим трудом они отвалили камень, и дальше работа пошла легко. Тут опять вмешивается ворожей. Он предупреждает работающих, чтобы они не пугались, если им будет видение. "Увидите вы скоро, - сказал он, - Старуху, которая даст вам необходимые сведения, как достать клад".

И в самом деле, три раза около полудни являлась к ним старуха-калмычка, назвавшаяся себя хозяйкой пещеры. Вот что она им сказала: "Братцы! Хоть вы силой берете клад, но вам он не достанется. Запрет положен на сиротку двенадцати лет. Когда она явится, все растворится. Напрасно вы робите теперь. Из-за вас только чувал я уронила, а печь все-таки цела. Семейство мое только напрасно напугали".
Слова калмычки сбылись: компания клада не достала. Раз как-то ворожея предсказала им, что если в течение трех следующих дней они не дойдут до нужного этажа, то работе их будет конец, потому что на третий день они перессорятся. Так и случилось. На третий день один из работающих как-то неловко ударил ломом в камень, так, что значительный кусок его отлетел и сильно ударил соседа. Пошли пререкания, перешедшие в ссору. Поневоле пришлось работу прекратить.

Вот, что мне рассказал Казанцев о своем искании клада.
Казанцевым в пещере найдены кости дикого козла, 8 наконечников для вил, чрезвычайно хрупких, и одно "ружье-турка". Наконечники копий, по его словам, разошлись по рукам, а частью были сломаны, - ружье же хранится у Мельникова. Внезапный мой отъезд помешал мне сходить к Мельникову и посмотреть, что из себя представляет найденное ружье.
Из других достопримечательностей Тюдралы укажу на два бугра (кургана), находящиеся на пашне, недалеко от изгороди, как раз против самого крайнего дома селения.
Бугры эти, по всей вероятности, - могилы древней чуди. Около одного из них во время пахоты была найдена печать с какими-то письменами. Она в настоящее время находится у чечулихинского писаря, который прикладывает ее к пакетам, отправляемым в волость.

^{* На вершине сопки и теперь еще находится масса человеческих костей.
(Примечание автора)}}