Г.Д.Гребенщиков
Несмотря на то, что нервы у всех нас в эти десятилетия настолько обострились, и мы не можем говорить спокойно даже на самые, казалось бы, невинные темы, все еще есть голоса, которые не повышаются до невразумительной хрипоты и не понижаются до шепота запуганных рабов. Такие голоса, к сожалению, принадлежат уже стареющему и сходящему со сцены поколению. Их все меньше, а поколение, наследников, в особенности рожденное и выросшее в эмиграции, а тем более пришедшее “оттуда”, не подает больших надежд на правильное восприятие естественных духовных ценностей - бесспорного исторического древа жизни.
Тем ценнее те немногие вещественные доказательства здравого смысла, которые иногда, хотя и в очень ограниченных размерах, всплывают на поверхность нездоровой эмигрантской атмосферы в виде объективно и убедительно представленных суждений. К разряду такого рода фундаментальных основ достойного наследия русской культурной традиции принадлежит, конечно, “Новый Журнал”. Каждая новая книга его должна не только прочитываться, но и широко обсуждаться, как исходная точка зрения на самые разнообразные проблемы времени.
Люди, имеющие практическое отношение к печатному делу в эмиграции, должны не только знать, но и ценить тяжелый подвиг преодоления невероятных трудностей, связанных с выпуском каждой такой книжки, тем более что журнал никак нельзя заподозрить в коммерческой деятельности, либо в поисках личной или групповой славы. И потому, искренно жаль, что журнал все-таки остается недостаточно распространенным. А ведь его спокойный, выдержанный тон, многообразие затрагиваемых просветительских тем, качество чисто литературного материала, несомненно, должны многих и многому научить и, во всяком случае, настроить на более живую концентрацию и кристаллизацию культурного мышления.
Ну, конечно, можно говорить обо всем и все критиковать, на то мы русские и рождены критиками, в особенности, когда свободы слова за рубежом нас никто не лишает. Я и сам, как человек правого уклона и убежденный противник всяких революций, мог бы к кое-чему придраться, но вот, как раз культурный тон журнала, и его широкое общечеловеческое поле зрение сдерживает и мое неопытное вторжение в политику, и приучает к той терпимости, которой как раз не хватает у писателей с большим уклоном влево.
Центральной статьей на политическую тему в этом выпуске является, конечно, статья самого редактора Журнала М.М. Карповича. Спокойно, с уверенным знанием предмета, широкой эрудицией, не только в вопросах политики, но и философии и в особенности истории, и, притом, не только русской и американской, но и в масштабах времени и пространства, М.М. Карпович дает комментарии по поводу вновь избранного республиканского правительства в Америке. И, конечно, как знаток русской истории и последнего ее периода, революции, он делает вразумительные параллели и выводы, которые весьма полезны этой стране, хотя Америка, ни исторически, ни в бытовом смысле, никак не укладывается в необъятные границы Русского духа.
Может быть, это моя своеобразная “отсебятина”? Но поскольку я тоже немного знаю Россию, и кое-что наблюдал в среде американского народа, даже психологически, эти два гиганта отличаются друг от друга разительно. В то время как американский народ живет далеко не своим умом, а сегодняшним, практическим, применением всех своих свобод в опасной спешке к материальному обогащению, то и конгломерат эмигрантских накоплений все время растущей изобретательности делает этот народ уникальным среди всех других народов.
Русский народ, будучи своим и дальним умом крепок (Москва всегда была церковная и купеческая, а почти все великие купцы пришли из мужиков), накопил еще и такие исторические национальные ценности, которых Запад все еще не может переварить, и никогда не переварит. Может быть, в статье М.М. Карповича тонко и осторожно, но с определенной четкостью, проходит мысль о необходимости более правильного толкования так называемого и часто осуждаемого консерватизма.
“... На наших глазах, - говорит М.М. Карпович, - на мир надвинулось так много нового (Курсив автора рассматриваемой статьи) и при том чудовищного зла, и одновременно было разрушено так много старых (Курсив его же), но не утративших своего положительного значения ценностей, что казалось бы, для этой утешительной иллюзии (Политический миф о непрерывном прогрессе. - Вставка моя: Г.Г.) не осталось никакой почвы”.
И далее:
“Можно было бы привести ряд примеров из европейской истории нового времени, когда именно консерваторы проводили существенные политические и социальные реформы: ограничусь указанием на Дизраэли, Бисмарка и русских государственных деятелей эпохи Александра Второго”.
Но да не подумает читатель, что я дерзаю путем этих ограниченных цитат из статьи М.М. Карповича, поставить его на сугубо консервативную платформу. Политическое лицо М.М. Карповича настолько ясно и чисто-демократическое, что было бы бестактно приписывать ему то, что, скажем, ближе моим личным, неискушенным в политике, настроениям. Напротив, М.М. Карпович свою политическую платформу определяет точно, и даже, говоря о полном одобрении английской двухпалатной системы, подкрепляет свое кредо двустишием Пушкина (Из “Послания к вельможам”):
“Здесь натиск пламенный, а там отпор суровый,
Пружины смелые гражданственности новой”.
Во всяком случае, эту статью М.М. Карповича, трактующую во второй ее части те же проблемы русской революции, читатель прочтет с неослабевающим интересом.
“Новый Журнал”, как всегда, дает громадный материал для пищи уму и сердцу.
Читатель найдет в выпуске продолжение “Повести о Смерти” М.А. Алдеанова, но и части достаточно для отнесения этого фрагмента к разряду большой отдельной статьи.
Однако я ограничусь все тем же чувством удовлетворения, что, будучи большим культурным человеком и знатоком истории девятнадцатого века, этот современный несомненный классик-романист всегда покоряет своим благородством в подходе ко всем его характерам и историческим или психологическим явлениям. Он не пользуется эпитетами, он рисует и достигает убедительности именно тем, что, будучи объективным, снисходительным к слабости человека и умеренным в изображении положительных его сторон раскрывает сущность человека и правдою рисунка вовлекает в действие романа самого читателя, как участника, потому что все человеческое, дурное и хорошее, мы носим в себе, и постоянно сами перед собою исповедуемся. В романах и больших литературных поэмах этого может достигнуть писатель большой культуры, и нам остается только порадоваться, что мы имеем живого среди нас в Алданове, ничуть не правого, но ничуть ни перед кем не виноватого.
“Талисман”, новелла, якобы - перевод с украинского, Владимира Оленченко - вещь весьма трудная для понимания, по крайней мере, пишущему эти строки. Это нечто под “Слово о Полку Игореве” по стилю и от широкого украинского сердца, насыщенное кровью и какой-то мстительной борьбой одного племени против другого. Но, как я уже признался, это просто выше моих психических и эстетических понятий.
Перелистывая “Новый Журнал”, в сущности, не знаешь, что первым, хотя бы вкратце, отметить, так все насыщено живыми соками мысли и осведомления.
Хотелось бы задержаться на “Дневнике художника Владимира Варшавского”, который с неподдельной лирической простотой описывает свое прощание с Парижем, в который он так влюблен, несмотря на все его “темные” закоулки и грязную Сену, что перед нами встает вопрос: стоит ли покидать его ради шумной и богатой Америки?
Ценный вклад в этот выпуск “Нового Журнала” внес Александр Браиловский, раскрыв историю доселе неизвестной поэмы Максимилиана Волошина “Дом Поэта”. Само по себе это стихотворение - целая кровавая страница истории Крымского побережья в веках, а не только из окна “Дома Поэтов”. Поэт дает потрясающую картину событий, истории, земли и камня, всего того, что:
“Не выцветить ни кистью на бумаге,
Не высловить на скудном языке”.
Между тем, как и везде у М. Волошина, перед нами язык виртуоза и громовержца.
Необычайно поучительна и до точки раскрывающая сущность Зинаиды Николаевны Гиппиус статья Владимира Злобина. Воистину этот автор умеет читать вещи, как они должны быть понимаемы со всей их подноготной сущностью. Это не просто характеристика, это одна из страниц истории наших страшных заблуждений и лжеучений начала этого столетия.
Оставляя прочий, очень интересный материал, чудесные стихи некоторых современников, и даже очень характерную серию писем Максима Горького к Владимиру Фелициановичу Ходасевичу, в которых под деланным комизмом, не всегда остроумным, раскрывается психологический зигзаг дедушки русской революции, великого писателя земли пролетарской. В них ставится и решается вопрос: быть или не быть? Ехать ли ему в Совросию в период европейского ожидания лучших перемен в Москве или не ехать? Он весь отдан изданию журнала. Вот судьба-то именно этого журнала, надежда, что его позволят издавать в Москве, и соблазнила Горького - решился все-таки ехать. Мы знаем его слезы радости при встрече с Москвой, знаем и трагическую расплату за попытки быть самим собою заграницей. Письма эти неопровержимый документ того, как даже такой любимый вождь народа и учитель целого поколения пролетариев (в том числе и мой первый столичный покровитель, выведший меня за ручку в большое плаванье. Спасибо ему!) обманул Горького, и обманутому пришлось идти к Каноссу, потому что оставаться ему среди нас соблазн был не велик.
Но вот уж чего не вычеркнешь и не пройдешь мимо, это - фундаментальной статьи Михаила Корякова. Я лично его не встречал и потрясенной души его не прощупывал, но из каких-то полемических и неврастенических о нем отзывов, мог составить лишь впечатление неопределенности. Но в этой статье он сам за себя постоял, являясь свидетелем, которому нельзя не верить. И опять-таки, кто-то возревнует, и со своей маленькой колокольни начнет опровергать и возмущаться, и я пойму: ведь у каждого свидетеля или участника всегда есть право видеть то, что им было испытано.
Но необъятность панорамы “Великого Перелома”, как озаглавлена главная статья Корякова, так потрясающе-невместима в наши потрясенные умы, что надо, наверное, немножко подрасти и потрясти в себе предвзятые суждения и прислушаться. Статья не так велика, всего несколько страниц, но суть ухвачена за самое ребро, и крик от боли мог бы сотрясти и самую преисподнюю. Однако спокойно, с привычным чувством - теперь все можно и ничему не надо удивляться, Коряков с полным знанием своего предмета, описывает Перелом самого духовно-культурного центра русской творческой мысли - литературы, а с ней и самой психологии нового и новейшего русского писателя и человека. Чувствуется, что автор сам, в годы НЭПа еще молодой человек, был на стороне тех сдвигов, которые, однако, с первой пятилеткой начали происходить и еще больнее сокрушать все старое и непонятное новому и грубому, невежественному хозяину духовных ценностей - пролетарию и революционеру.
“Пятилетка требовала не слов, а дела. Не “болтунов”, не “трепачей”, а спецов. Не раздвоенных, не искривленных, не одолеваемых сомнениями, а простых, решительных, дельных, а потому те, кто сюда не подходил, отбрасывался, как отработанный пар. Кроме того, и с наклейкой на лбу:
“Сам себе всегдашний соглядатай,
Сам себе предатель и палач”.
Это был не только перелом, это был слом и снос России и, раз уже ничего поправить было невозможно, оставалось подгонять человека под грязные и рваные сапоги масс, потому что масса-вождь, а не отдельная личность. Нет героя, есть коллектив, масса... Партия, государство”.
Вы видите, что тогда еще без принуждения, без социальных заказов партии, поэты и писатели сами рвались в шеренгу наступательного коллектива, и они сами четко требовали подчинения себя массам, добровольное рабство, которое вскоре затосковало о герое, о вожде. И он пришел, как будто отвечая на их зов, и в течение следующих пятилеток с успехом смял их под себя, и не стало самостоятельного мыслителя, свободного писателя, творца-человека. Великий Перелом открыл пропасть в страх.
Этот период страха очень сильно обоснован, и Коряков, оставляя читателя перед разверзнутой перед ним пропастью настоящего, все же оставляет запуганную творческую мысль во власти этого сильного вождя, Большевика с заглавной буквы.
Для эмигрантов, никогда не веривших, что в современной России не осталось камня на камне от излюбленных нами и привычных традиций, и устоев, и духовных ценностей очень полезно окунуться в эту жуткую действительность и обжечь крылышки своих надежд, что Россия возродится когда-либо такой, какою мы ее оставили. Если и возродится, то, во всяком случае, не в хрупких рамках прошлого и не в духе простого и когда-то крепкого уклада хозяина русской земли-крестьянина, но в каком-то новом для нас, все еще загадочном аспекте народа-гиганта, молча и с невероятным упрямством несущего свой крест Распятия и Воскрешенья. Все эти Переломы, в которых с таким шумом приняли и принимают участие какие-то сотни и тысячи даже и пролетарской интеллигенции, останутся опять смолотыми в муку и народ выйдет победителем, что ни в сказке сказать, ни пером написать. А я в это твердо верю по другому, необычайно убедительному свидетельству.
Года два тому назад в сборнике, посвященному Дню Русского Ребенка за 1951 год появилась необычайной силы историческая справка, принадлежащая несомненному авторитету своего дела - бывшему магнату из магнатов, мультимиллионеру и высокообразованному промышленнику Владимиру Павловичу Рябушинскому о Московском Купечестве. Я думаю, что вот эта статья, совместно со статьей М. Корякова должна быть перепечатана и выпущена в миллионах экземпляров, как один из самых убедительных документов, заражающих своим оптимизмом и внушающих непоколебимую веру в грядущее Новой и Великой России. И свидетель этот жив и, после блистательного прошлого, пребывает в нищете и парижанам должна быть знакома его длинная и старообрядческая борода. Вот такие эмигранты выполняют свою миссию без промаха, и от таких молодое поколение, даже и “оттуда”, может кое-чему научиться. И мне очень приятно было пристегнуть эту подробность к этому довольно мимолетному образу очередной книжки “Нового Журнала”. Ну, а такие размышления многих статей, как, например:
“Народ и никогда бы не дал своего согласия и на цареубийство, на которое с бесстыдством и с отсутствием какой бы то ни было ответственности, науськивали одни, более чисторукие, левых подстрекателей и не народ, а только его темные и малочисленные кучки и все еще находящиеся лица, которые шумно аплодируют такого рода “победе” революции даже вопреки всем фактам, до наготы раскрытым той же революцией и бьющим по лицу самих творцов этих злодеяний.
Другими словами, рискуя быть совершенно изолированным от “благородного общества” “освободителей” русского народа, я утверждаю, что политические убийства, в пользу ли монархии или во имя революции, я считаю большими преступлениями, нежели преступления уголовные.
Однако, возвращаясь к статье М.М. Карповича, я отнюдь не претендую на какие-либо параллели и не рискну ставить автора ее на одну платформу с собой, напротив хочу лишь засвидетельствовать, что его спокойный, убедительный тон и более широкий опыт в политических вопросах, вводит и меня в рамки равновесия и, если хотите, благоразумия - не ударяться из одной крайности в другую и не пытаться предвидеть непредвидимое, ни тем более, обелять черное, ни очернять белое.
Но когда из определенно-левого лагеря, к которому, несомненно, принадлежит М.М. Карпович, и, полагаю, даже без оговорок, чистый и определенный анти монархист, раздается голос в сторону расширения, а не сужения понятия демократии, как христианской идеи, это и есть голос того здравого смысла, который может объединить и привлечь и умеренные элементы к здравой государственности и отвлечь от разрушающей анархии, какими бы вывесками она ни прикрывалась.