"Ах, братец, милый, пощади: Не придирайся к букве строго. Здесь, знаю, недочетов много, Как много старых ран в груди. От наших лет, как от былого, Небесной музыки не жди. Письмо мое, как стон порыва, Как крик в ночи - сдержать невмочь, Писал я наскоро всю ночь Семь лет назад... С любовью брата, Спешил, писал чуть свет-заря Гонцу, посланцу за моря. То был пилот, молчун суровый, Родной, загадочный и новый... Он верил сам - достигнет шири В два дня родной моей Сибири, И не казалось это сказкой - Он улетел через Аляску. Но сердце так тогда хотело, Чтоб весть моя с ним долетела До недоступного предела... Но, видимо, судьбу письма Могильная покрыла тьма Иль затерялось оно где-то: От брата не было ответа.
Май. 1950 г. Флорида,Северная Америка.
Я пишу тебе, брат мой далекий, Из-за синих, безбрежных морей, В час заката, когда огнеокий Он играет на окнах дверей. На ступенях крыльца, на том Свете, Где средь писем, средь многих других, Я все жду хоть коротенькой вести От тебя, беглых строк дорогих. Но напрасно: ни слова привета Ты не шлешь вот уж несколько лет, И никто из родных... Что же это? Или всех вас в живых уже нет? Непосильна такая утрата - Каждый миг в ней слезой орошен, Ибо в облике милого брата, Я родного народа лишен. Но я жду. Ожиданье - надежда, А в надежде - всей жизни мосты - В ней равны и мудрец и невежда И пустыни небес не пусты. За день почта немало приносит: Сноп газет, объявленья, счета. Каждый день кто-то что-либо просит - Бесконечных сует суета. Каждый день чей-то друг в черной рамке, Длинный список потерь на войне - Дань безносой прожорливой Даме Все обильнее в каждой стране. Да, великие, брат, приключенья Происходят на нашем веку - Изменились ветра и теченья, И века в непорядке текут... Все попятилось к средневековью, А меж тем, мир кует свой прогресс... Знать, по-старому - жертвой и кровью Воздвигается подвига крест... И решил я тебе откровенно Молвить слово один на один, Обсудить, что в былом незабвенно, Что в грядущем достойно седин... Если даже тебя уже нету - Пусть на Родине всяк будет брат: Только брату пишу я все это Из-за моря скорбей и утрат.
Вот пришел я домой на закате - Дни труда, как свинцом налиты, И сажусь помечтать об утрате Многих утренних зорь золотых. Не узнал бы ты прежнего брата - Сложный путь мне судьба отвела, Да и юность, что рдела когда-то, Полиняла, мой друг, отцвела. Но бывали и мы рысаками: Ты мне ребра по-братски крепил, Я делился с тобой синяками И от боли белугой вопил... И давно ли в нужде многотрудной Шли мы вместе по лону земли, Где до нас, в тишине непробудной, Пахарей поколенья легли? Нашей матери всем я обязан: Тем, что правду искать не устал, Тем, что к Родине сердцем привязан, Даже тем, что мечтателем стал. Потому-то и мать и родитель, В назиданье грядущих племен Почтены мной на сером граните Среди здешних заморских имен. * Пусть пришелец России, случайно Натолкнувшись, нагнется, прочтет И в смущении необычайном Постоит, помолчит, отойдет. Пусть не знает никто, чем велико Имя русской безвестной четы - Ведь и время заносит безлико Труд победный в живые черты.
С той поры, как мой конь гнедо-карий Рассекал серебристый ковыль, Шар степной и простор полушарий, Измерял мой пытливый костыль. Но со мною родимые тропки И увалы, что были ничьи, И долины, и круглые сопки, И знакомые с детства ручьи. В тайном вздохе и песенке грустной, В ярком дне и бессонной ночи И в труде и беседе изустной, Бьют все те же живые ключи. На высотах и в дебрях Востока, И под пальмами южных пустынь, И на северной стуже жестокой, И средь западных древних святынь; В Цареграде, Бизерте, в Тулоне И на белом прованском песке, У подножья колонн в Пантеоне - Всюду верен я той же тоске... И повсюду, где в дымке скитаний, Незакатно горела заря, Выплетал я свой невод мечтаний, Чтоб в попутные бросить моря, Чтобы щедрым, богатым уловом Одарить бы родимый простор, Чтоб сравнением - вещим и новым Летописный украсить узор. Много стран и скорбей я измерил, Под трудами чужбин изнемог, Но я в Родину верил, я верил, Как ты в пашенный веришь залог. Мудрено ли, что в мире исканий, Средь друзей или вражеских масс, В буре свиста и рукоплесканий, Был правдив мой о Родине сказ.
Почему же, ты спросишь, наверно, Я не еду в родные края? Потому, что люблю я безмерно Приключенья, что сказку таят. Повидал я на свете не мало И чудес, и красот, и прикрас, Только сказка, что сердце искало, На Руси оказалась у нас... Вот по этой-то самой причине И по голосу братской крови, Я сегодня в особой кручине И хочу написать... о любви. О любви, неизведанной прежде, Что как луч в облаках, далека, Что во сне, иль в бесплотной надежде, Только самым счастливым близка. Так близка, как закатный луч солнца, Приникая прощально к земле, Сыплет золотом даже в оконце - Помнишь? - хижины нашей в селе. Помнишь нивы пшеничной суслоны, Блеск серпов и прозрачный ручей, Жницы, матери нашей поклоны В позолоте последних лучей? Так далекое может быть близким, Так мы сказку творим наяву, Если только высокое низким Не завалим в кладбищенском рву... Да, в долгу я у дедовских пашен, Что оставил давно позади: Это ими мой путь был украшен, Ими песни творились в груди. Потому, на житейском закате, Дожиная ржаную постать, Не хочу я в последней расплате, От плательщиков долга отстать. Заплачу и слезой и улыбкой И устои, увы, потрясу, Как в пословице молвится гибкой: В сем сестрам по серьгам поднесу...
Но убогое слово не сможет Объяснить ту тревогу в тиши, Что волнует, и точит, и гложет, Как червяк сердцевину души... И все чаще я вижу виденье: Поле жатвы, мелькают серпы. Труд и зной. Голубое кажденье От костра застилает снопы. На меха, как молящие руки, Две оглобли торчат в небеса, А на них, от безделья и скуки, Ветер люльку раздул в паруса. Эта люлька, что ветер качает - Не звено ли грядущих времен? Без нее вся земля одичает, С него мир - в цвете ярких знамен. Так владеют видения мною, В них мне грезится Родина-мать, Назову ль я их песней родного Иль никак не сумею назвать. Только знаю, что имени нету Для того, что в слова не вместить, Что, скитаясь по белому свету, Я не смею по ветру пустить. Это зори за балкой знакомой, Это копны на дальнем лугу, Это воз с золотою соломой, Это все, что забыть не могу. Это праздничный звон колокольный, Это пашенный запах земли Или песенный голос раздольный, Или в небе летят журавли. Это крестик над вечным покоем, Это в марте косач на току... Словом, все, все такое, Что в восторг претворяет тоску...
Так-то, братец, и я, грешным делом, Заскучал о родных очагах, О бескрайных, таежных пределах, О горах и степях, и лугах. И о дымке Отечества сладкой, О тропинках, знакомых давно, О ручьях, из которых нападкой Пил я, видя прозрачное дно. Вот пишу и писать не устану - Не могу оторваться от строк, Точно медленно в старую рану Лью по капле целительный сок. Не забыть, как великий Шаляпин Мне такое однажды сказал: “Я бы там даже черта облапал, Я б там волка, как брата, лобзал”. Не пойми меня как-нибудь ложно: Я на личную жизнь не ропщу - Все, что смертному только возможно, Я имею здесь - все, что хочу.
* Две особые плиты с именами родителей автора положены в их память в почетной галерее Южного колледжа Флориды в 1942 году.
