VII. KATЫH-СУ ВЕЛИКОЙ РЕКОЙ МЕЖДУ ГОР РАЗЛИВАЕТСЯ

Филин лает на ночную луну, потому что даже лунный свет беспокоен для филина.

Совы ничего не видят днем, хотя у них и большие глаза, и свет солнца для них темнее ночи.

Змея никогда ничего не узнает о светлом небе, потому что сверху ей всегда грозит только вражеский удар или твердое копыто.

И филин, и совы, и змеи, и подземное тленье кореньев, и вечная темнота каменных недр, и затаенный, широко раскрытый взгляд отчаяния - вот чем обильно украшен путь в подземное царство Эрлика, страшный путь затхлой тьмы и ледяного молчания.

Лукавые слуги Эрлика сильны и заботливы, а Катын-Су между них слаба и беспомощна. Покинутая родительским благословением и заклейменная судом рабов, она покорно шла во тьме и холоде все глубже в потаенные подземные пещеры.

Но взгляд отчаяния еще не оледенил ее надежды, потому что ее сердце светилось любовью к Пастуху-Урсулу, к бедному, полунагому пастуху с глазами как две огненных звезды на небе. Еще звучали в ее сердце его песни, еще горели на груди его прикосновения. Ярким пламенем горела перед ней душа Ойрота и все ярче светилась любовь к Ойроту в сердце Катын-Су в неволе. И чем глубже опускали ее слуги злого бога, тем сильнее разгоралось пламя света. Перед этим светом, ослепленные, бежали глубже в тьму и прятались все гады преисподней, и никогда не видевшие света недра трепетали в страхе.

- Что-то будет, о Эрлик всесильный, что-то будет?

И вот во тьме среди камней, в расщелине, залепетал подземный ручеек - бесстрашный вестник с высоты Алтая. От струй его повеяло дыханием снега и крылами ветра. Встрепенулось сердце Катын-Су, рванулось к ручейку, коснулось чистого дыханья ветра...

Отступили в смертном страхе слуги преисподней. Пленница улыбкой озарилась.

- О вольный ветер. Это ты принес ко мне бессмертное дыхание любви. О мой Урсул-Ойрот. Любовь твоя со мною.

И в этот самый миг там наверху раздался гром и гул, как будто повалились горы. В этот самый миг Урсул-Ойрот упал с утеса в озеро Джайлю и превратился в каменную гору. А дух его как буря ринулся на бой с Эрликом.

Хлынула вода в подземные пещеры мощным и веселым водопадом. Загудел, запел о воле буйный ветер. Зацвела улыбка радостной надежды на лице у Катын-Су невинной. Вскинула она навстречу ветру руки и руки превратились в крылья. Упали крылья на грудь ветру и ветер подхватил и вырвал пленницу Эрлика из недр его темного царства...

Вынес ветер Катын-Су на волю, вынес на самую большую высоту Алтайских гор, вынес и поставил на самую белую вершину самой неприступной, самой святой горы Белухи.

Белизна снегов блистала ослепительно на жемчужном ожерелье горных вершин, и в изумруде движущихся льдов, в буйном хмеле перламутровых облаков Катын-Су была, как легкая снежинка.

Стояла Катын-Су одна на высоте, и было сновидение ее волшебно до глубокой грусти. Потому что увидела, как там внизу, далеко, над берегами озера Джайлю, лежала серая гора - окаменелый богатырь Урсул-Ойрот-Пастух, отдавший дух свой на борьбу с Эрликом, на спасение своей невесты.

Видела она и озеро Джайлю, стоявшее, как чаша с голубою кровью, накопившейся из раны павшего богатыря Ойрота. А изумрудною долиной в глубь ущелий убегал на запад белопенный Чулышман, как вестник грусти замолчавшего Ойрота, как безудержный поток печальных и счастливых слез богатыря Урсул-Ойрота.

Куда он убегал, ради чего он покидал родное озеро и горы - Катын-Су не знала.

Куда она должна теперь сама идти, к кому припасть на грудь, кому отдать любовь свою - Катын-Су не знала.

Зачем стоит на белой высоте, кого и долго ль ждать, кому отдать свои надежды и желанья, кому принести в дар свое чистое девичье сердце - Катын-Су не знала.

В отчаянной тоске по умолкшему окаменевшему Ойроту она наполнилась одним единственным желанием: плакать, плакать, плакать... Плакать целые века, и целые тысячелетия, пока не встанет, не пробудится от каменного сна и не придет к ней богатырь - Пастух Великий. Плакать от тоски никому не отданных желаний, плакать от надежды сладостной и от предвкушений счастья встречи с нежным другом и возлюбленным Ойротом. Ибо где-нибудь, когда-нибудь неумирающее время соединит любовь их неразлучно. Ибо время так стремительно, всесильно и терпеливо. В последний раз взметнула Катын-Су к бездонному и голубому небу свои руки, в последнем вздохе послала родным горам всю силу неистраченной любви и в исступлении сказала полнозвучно:

- Вечною слезою проливаю чистую любовь мою на каменную грудь твою, о Хан-Ойрот-Алтай.

И закрыв глаза, упала Катын-Су с великой высоты Белухи и превратилась в белопенную, кипящую в своих надеждах и желаниях, вечно поющую о любви, вечно плачущую и смеющуюся, устремленную вперед и вечно остающуюся среди синих гор, великую и первую алтайскую красавицу реку Катунь...

Бирюзовой лентой обвила Катунь широкое подножие Белухи.

Позвала с собой из гор младшего брата Архыта.

Позвала красавицу-сестру Чую.

Взяла с собою многих меньших братьев и сестер.

Встретила горного богатыря Урсула. И вместе с ними побежала дальше вслед за Чулышманом.

Но сколько ни гналась, сколько ни искала, Чулышмана не могла найти.

Чулышман добежал до великого Алтын-Куля - Телецкого озера и упал на дно его, заснул до срока. А потом из Алтын-Куля выбежал под новым именем и на первой же великой равнине раскрыл свои объятия навстречу прибежавшей от великой высоты Катуни.

Тут и великая Катунь имя свое спрятала.

И родилась из любовного объятия их новая, еще более великая Обь-река, которая и понесла свою любовь и песни дальше, на безбрежные просторы всей Сибири и на волны Великого Океана.

Но, радуя и орошая тучные равнины, эти славные источники Алтая сами никогда не убывают и не расстаются с синими горами. Колыбель великого рожденья их истоков покоится на тех же белоперламутровых высотах Сайлюгема и Белухи.

Шумит и пенится и плещет волнами на изумрудные берега сын Джайлю-Куля, дух хана и богатыря Ойрота - извечный Чулышман.

Извиваясь нежной сказочной красавицей, поет в горах свою неумолкаемую песнь любви божественная Катын-Су - Катунь.

Как вечный страж несметных залежей сокровищ, спрятанных в горах и под водами, как белоглавый витязь богатырь, как неразгаданный еще таинственный молчун, хранит истоки своих рек и многие сокровища великий Хан-Алтай.

По склонам Алтайских гор за своим стадом бродит вечно молодой пастух Алтай-кижи...

Бродит так же неторопливо и раздумчиво, как бродил он тысячи лет и все так же бедна и первобытна домра его с волосяными струнами. Все так же придавлена величием гор простая и грустная песня его.

Но в узких раскосых глазах его сверкает огонек мечты и тайной радости. И в унылой песне его звучит победная нота:

Настоящий богач никогда и никому не скажет, Где у него спрятано серебро... Настоящий Алтай-кижи никогда и никому не скажет, Когда опять Ойрот придет. Встань на заре лицом к Утру и тихо послушай, О чем восходящее солнце поет. Солнце поет: "Скоро Белый Бурхан Ойрот придет". Солнце поет: "Скоро на Алтае лучшая, новая жизнь зацветет". Эй, Алтай-кижи! Паси свое стадо И со склона горы в синюю даль гляди. Эй, Алтай-кижи! Ходи в своем убогом рубище И никому не говори, что ты не стадо пасешь, А самое великое в мире богатство бережешь... Потому что земля твоя - Прекрасный рай. Потому что дом твой - Хан-Алтай.