IV. КАТЫН-СУ - САМА ЛЮБОВЬ

У Хана-Агана много жен. У Хана-Агана много детей, сыновей и дочерей. У Хана-Агана одна любимая жена Алтын-Ту, у Хана-Агана одна любимая дочь Катын-Су, радость весеннего утра, свет восходящего дня.

Эй, все ханы Востока! Эй, эй, все богатыри земли! Напрасно приносите ваши дары и богатства, напрасно хвалитесь просторами ваших владений, и силою ваших ратей, и мудростью ваших законов - Хан-Аган не возьмет ничего, Хан-Аган свою дочь Катын-Су не отдаст никому ни за что.

Катын-Су - сладкий плод великой любви, Катьш-Су - самая светлая радость народов Алтая, Катын-Су - благословение Владыки звезд. Катын-Су - первый лучший цветок в Прекрасном Саду земли.

Ой, ой! Катын-Су так хороша! Ой, ой! Катын-Су еще не знает любви! Ой, ой! Катын-Су - сама любовь!

Хан-Аган уже многих обидел знатных людей: прогнал ханов и ханских сыновей и великих заезжих князей. Никто не смеет любить Катын-Су, никто не смеет помышлять о женитьбе на ней. Никто не смеет даже смотреть на нее. Один хан грозится убить себя - нет радости жить без любви Катын-Су. Другой грозится украсть Катын-Су. Третий грозится на хана войной пойти, чтобы силой отнять Катын-Су.

Но Катын-Су еще так молода. Катын-Су как дитя весела и доверчива, как невинная козочка резва и беззаботна, как горная речка быстра и капризна. Ох, сколько забот с такой, сколько боязни и трепета в сердце слуг. Сотни глаз берегут, десятки служанок ухаживают, отец и мать днем и ночью глаз не спускают с нее.

И все-таки никто не углядел. Никто не видал, как и когда успела поймать белую кобылицу. Сама взнуздала, сама оседлала. Ой, сама ли? Сама села, одна ускакала... Ой, одна ли? Как ветер шальная, как птица неуловимая, носится с утра в горах... Ой, жива ли?

В ставке - ужас и беда для всех. В ставке все стали виновными. В ставке угасло солнце для каждого. Хан в яростном гневе всем грозит казнями. Ханша от горя утратила разум.

- Украли, украли их дочь Катын-Су.

А Катын-Су по вечерней заре прискакала из гор. Как сама заря - розовая, как жаворонок щебетливая, как улыбка первого счастья веселая.

Все рассказала безумному от счастья отцу, что видела, что слышала, что почуяла одна в горах. Только умолчала о бедном молодом пастухе. Почему умолчала - сама не знала, а спать легла - уснуть не могла. Все думала, думала, думала: почему так красив простой пастух? Почему никогда среди ханских детей она не видела таких? Почему такой ласкою в сердце звучит его песня? Почему так запомнился взгляд его - звездный и знойный сон наяву?

Прошла ночь - утро розовые крылья взметнуло над горами. Пахнуло радостью прохлады и улыбкой света на весь Алтай. А Катын-Су, будто узнавшая печаль, грустно сидит, без сна всю ночь провела. Не ест, не пьет, ни с кем не говорит. Даже не смотрит на белый свет. Все думает: почему есть на свете красивый и бедный пастух? Почему тот пастух не ханский сын?

И вновь, как вода сквозь ткань, сквозь дозор ушла. Любимая кобылица сама на зов пришла. И вновь ускакала на зеленые пастушьи луга. Опять разыскала певца-пастуха.

И случилось все так, как не бывает даже в чудесном сне. Юный пастух стоял на прибрежном камне над озером. Как бог был прекрасен он в грубой овчине своей, как трубный клик молодого марала звучал его голос в горах. Как ласковый ветер удивленно шептала и приникала к девушке песня его. А он пел с закрытыми глазами, не видя ее:

О шестидесяти шести пуговицах она носит курму. Кто их все может враз застегнуть? Урсул-Ойрот может застегнуть. От семидесяти семи ханов ей дары принесут. От кого Катын-Су примет дар? От Урсула-Ойрота примет песню гор.

О Катын-Су! Ты ли это стоишь у дуплистой лиственницы и слушаешь песню божественного пастуха?

О, счастье! Да, это ты, Катын-Су!

А Урсул, не видя девушки, стоял и пел - рассказывал свои тайные думы озеру Джайлю:

Когда Ойрот захочет взять Катын-Су, Тогда пастух Урсул станет богатырем. Если Катын-Су увидит сердце Урсула, Она бросит ханскую ставку и сама босиком придет.

Не выдержала Катын-Су, выехала из-за дуплистой лиственницы, в которой был рожден Ойрот, и припевно повторила за Урсулом нежным голосом:

Она бросит ханскую ставку и сама босиком придет.

Тут снова родился на свет Ойрот.

Тут впервые почуяла себя царственной женщиной Катын-Су.

Как жених, как ханский сын, как могучий богатырь снял ее с лошади Урсул-Ойрот-Пастух.

Тут впервые узнали они оба и сладость и жертву - любви.

Потому что здесь их настигла погоня испуганных ханских слуг.

... Эй, эй! Старый мудрец, у влюбленной девушки не спрашивай ума.

Эй, эй! Властный хан, никакие твои козни не страшны пастуху!

Пастух, который любит, всем ханам хан!

Да, да. Узнал, все узнал Хан-Аган, как пожар распылался, разгневался. Приказал пастуха Урсула в рабы, в чужое далекое ханство продать. Приказал по-садить в каменную юрту любимую дочь Катын-Су. Приказал выдать ее замуж за первого старого хана, кто посватается.

Да только слух по всему Алтаю пошел: ханская дочь Катын-Су в пастуха влюбилась...

И никто даже из ханских слуг не хотел посвататься за нее.

Ох, можно ли рассказать о гневе Хана-Агана?

Ох, можно ли поведать о горести двух разлученных сердец?

Если бы были вместе - крылья бы выросли. И пастуший шалаш был бы твердынею лучшего счастья. А в неволе-разлуке последний разум теряется.

Как птицы в клетках влюбленные бились, ломая хрупкие перья крыльев.

Как отравленная ласточка лежала в огне любви и горя Катын-Су.

Как сокол молодой сидел Урсул-Ойрот на привязи под жестокими дозорами ханских слуг.

Скоро они поведут его в неведомую тьму чужбины.

- Как быть? Как быть? Как жить на земле?

Спрашивал у гор Урсул-Ойрот - горы молчали.

Спрашивал у неба - небо молчало.

Только лес шептал понятное Урсулу:

- Она любит.

Да ветер гудел прямо в уши:

- Давай, убежим!